Две минуты для неизвестности

Это было давно, в конце прошлого тысячелетия. Ясна Тот снимала тогда небольшую комнату в доме бывшего директора школы, старого венгра, лысеватого на макушке и с завитками седых волос за ушами. Директор носил тёмно-зелёный атласный жилет и всё время теребил в руках очки. Всякий раз, когда они были нужны ему, он забывал, где их искать, и поэтому щурился и переводил взгляд в дальний угол длинного коридора, который заканчивался старой массивной дверью.

Раз за разом внимательно разглядывая старую дверь, Берток Арпад не разрешал себе только одного – смотреть на замочную скважину, большую, манящую, но, как казалось Бертоку, представляющую опасность или неизвестность, что в его понимании было одно и то же.

В тот вечер колокола кафедрального собора зазвучали на две минуты позже обычного, вот почему день не просто коснулся вечера, а лёг на него внахлёст, не давая темноте взять полную власть. Ясна Тот знала, что именно так рождаются сумерки.

Серо-фиолетовый туман ложился на кроны деревьев, а затем спускался с них, оставляя на ветвях пучки своей пышной шерсти, и укладывался на затёртые булыжники мостовой. Переход пространства через порог времени. Серые фасады темнеют, а почти что чёрные проёмы окон вспыхивают светом жёлтых ламп. Голоса редких прохожих, смелые пока было светло, начинают звучать приглушённо и размыто, словно растворяясь в красках стекающих с деревьев сумерек. В отличие от дневных, вечерние ароматы улицы не щекочут желания, а прокрадываются в потайные палаты души и аккуратно закрывают за собой дверь.

Сумерки заставили Ясну снять перчатки и открыть ладони прохладному воздуху.

В старом доме на улице Харамбашичева бывший учитель Берток Арпад, не отрываясь, смотрел на отверстие замочной скважины. При этом он не искал свои очки, напротив, он нацепил их на нос, чтобы лучше рассмотреть сияющую точку на тёмной поверхности двери. Когда-то, давным-давно, он закрыл эту дверь, и через её порог перестали перетекать его миры, внешний и внутренний. Время остановилось на пороге, закрытое тяжёлой дверью и забытое то ли с одной, то ли с другой стороны. То, что служило связью, стало стеной на её пути.

В тот вечер ошеломлённый Берток наблюдал, как сиреневый туман просачивался тонкой струйкой в то единственное отверстие, промежуток, который он оставил между собой и внешним миром как прощальный луч солнца, как зыбкое обещание, как последнюю надежду на взаимность.

Вдруг вместо сияния сумерек в замочной скважине блеснул ключ, раздался привычный звук поворота ручки. В дом зашла Ясна и, не глядя на Арпада, бросила на полочку под зеркалом свои перчатки. Арпад встряхнул лысой головой, не понимая, что произошло и как неожиданно возникшая лёгкость в его голове связана с этой открывшейся дверью и небрежно брошенными перчатками его постоялицы.

За окном раздавался звон колоколов кафедрального собора. Арпад посмотрел на часы – они звонили на две минуты позже обычного…